Глава 1 Четыре Года В Тюрьме

В Джексберге, когда зима в разгаре, пронизывающая стужа заставляла людей даже в помещении ощущать себя, как в ледяной пещере. В мастерской женской тюрьмы Рейли Сомерс, одетая в форму заключенной, шила обувь. Ее руки, опухшие и красные, измученные обморожениями и мозолями, не чувствовали ничего, кроме боли. Оцепенение от холода и отупляющей монотонной работы прервал голос надзирателя: “Рейли Сомерс, семья Гудридж внесла за вас залог. Вы можете быть свободны. Прямо сейчас”. Упоминание о семье Гудридж вызвало волну инстинктивного страха, который настолько захватил Рейли, что она даже не сразу поняла смысл услышанного. Четыре года назад ее судьба резко изменилась. В свой восемнадцатый день рождения, в тот самый день, когда Рейли стала совершеннолетней, она превратилась из богатой наследницы в воровку. Ее биологическая мать, служившая домоправительницей в семье Гудридж, в свое время тайно подменила новорожденных, и Рейли стала законной дочерью хозяев. Когда она вступила в права наследства, экономка потребовала у нее денег, и вся эта история выплыла наружу. С этого момента в жизни Рейли словно перестало светить солнце. Она растерянно наблюдала, как члены семьи Гудридж плакали, обнимали друг друга, с тоской говорили о любви, а она безмолвно стояла в стороне, не зная, что делать. Но она должна была принять жестокую реальность. Те, кого Рейли восемнадцать лет считала отцом и матерью, не были ее родителями. После долгого молчания Аларик Гудридж наконец набрался мужества обратиться: “Рей-Рей, даже когда Уэйверли вернется, ты всегда будешь старшей дочерью семьи Гудридж. С этого дня Уэйверли будет твоей младшей сестрой”. Его жена, Харриет Кэррауэй, спохватившись, что забыла о Рейли, поспешила утешить: “Рей-Рей, все это не имеет никакого значения. Я буду, как и прежде, любить тебя и заботиться, как о родной дочери”. Рейли искренне поверила в это. Однако унижение пришло слишком быстро. Семью Гудридж в полном составе пригласили на день рождения дочери влиятельной семьи Лоример, Тиффани Лоример. Великосветский вечер обернулся неслыханным скандалом, когда стало известно, что у Тиффани пропало драгоценное ожерелье. Именинница утверждала, что застала воровку с поличным, и что ей оказалась не кто иная, как дочь Гудриджей Уэйверли. Тиффани была вне себя от ярости, грозила вызвать полицию и упечь преступницу за решетку до конца дней. Но потом произошло необъяснимое. Кто-то с такой же уверенностью, как и мисс Лоример, заявил, что своими глазами видел, как украшение украла Рейли. Все ухватились за эту версию, однако Аларик и Харриет промолчали. Не сговариваясь, они сразу же решили, что даже если Уэйверли виновата, то ответственность на себя должна взять другая дочь, неродная. Ни в чем не виновная Рейли умоляла поверить ей и отчаянно боролась, но казалось, что весь мир обернулся против нее. И тогда она окончательно поняла, что у нее нет родителей. В конце концов Рейли оказалась в тюрьме. Ее приговорили к длительному сроку заключения, несмотря на то, что не просто неясностей, а откровенных нестыковок в этой истории оставалось великое множество. Собирая в камере свои нехитрые пожитки перед выходом на свободу, Рейли похолодела, когда услышала за спиной презрительный голос. “Так-так, значит, красотка уходит от нас, чтобы наслаждаться жизнью на воле? Дамы, вы думаете, она скоро забудет о нас, когда выйдет?” — с глумливой ухмылкой спросила одна из заключенных, которой побаивались даже охранники. Инстинктивно Рейли бросилась на колени перед некоронованной повелительницей тюремного мира и взмолилась: “Прошу простить меня! Я не права! Не бейте меня!” “Рейли Сомерс, на выход! Поторопись!” — раздался из коридора недовольный голос надзирателя, и только тогда стало ясно, что больше не нужно бояться тюремную бандитку. Впереди была свобода. Под тяжелым взглядом злобной сокамерницы Рейли вышла за дверь. В канцелярии она подписала необходимые документы, получила свою изношенную одежду, и охранник проводил ее к воротам. Издалека она увидела высокую и стройную фигуру молодого мужчины, вальяжно прислонившегося к роскошной машине. Верхние пуговицы его рубашки из черного атласного шелка были расстегнуты, обнажая мускулистую грудь. Пронзительные черные глаза излучали власть и силу. Рейли смотрела на человека перед собой, не испытывая радости от встречи. Более того, ее охватил страх. Больная нога тупо заныла. Это был Сэмюэл Гудридж — тот, кого восемнадцать лет считала своим старшим братом. Чтобы умиротворить Тиффани Лоример, он специально организовал так, чтобы Рейли попала в одну камеру с одной из самых злобных тюремных бандиток. Он стал источником всех ее страданий в тюрьме. Рейли дрожала на пронизывающем ветру, но зимняя стужа не могла сравниться с тем холодом, который сковал ее сердце. Странно. Я думала, что за прошедшие четыре года у меня умерли все чувства, я уже не могу ощущать ничего, кроме боли и страха. Оказывается, что обида и горечь никуда не исчезли. Но я не заплачу! Стараясь не выдать своих чувств, Рейли смотрела, как Сэмюэл приближался к ней. Она была напугана, даже в ужасе, но не осмеливалась убежать или спрятаться. Она знала, что неповиновение вызовет только более жестокое обращение. Несмотря на то, что Рейли была на свободе, этот условный тюремный рефлекс уже укоренился в ее сознании. “Давно не виделись. Прости, что все так получилось”, — с почтительным поклоном приветствовала она брата. Ее голос звучал испуганно и отстраненно. Сэмюэл был ошеломлен. Они не виделись четыре года. К его удивлению, когда-то высокомерная маленькая принцесса, которая всегда думала только о себе, начала с извинений! Он готовился к эмоциональной вспышке Рейли, ожидая, что она потребует справедливости, как делала это четыре года назад. Однако вместо того, чтобы взорваться, она тихо опустила плечи. И следа не осталось от той горделивой осанки, которой всегда славилась дочь Гудриджей. Она оказалась напуганной и подавленной, и именно это хотел увидеть старший брат в тот день, когда Рейли взяли под стражу прямо в зале суда. Она была совершенно искренней в своем раскаянии и покорности, но именно это и не мог понять и принять Сэмюэл. Его захватило какое-то странное необъяснимое чувство. Он ощутил себя не победителем, а поверженным львом, обреченным на одиночество среди холода и мрака. Сэмюэл глубоко вздохнул, словно пытаясь избавиться от странных мыслей, и медленно заговорил: “Бабушка очень скучала по тебе. А миссис Лоример, учитывая свой преклонный возраст и болезни, подала особое прошение, чтобы обеспечить тебе досрочное освобождение из тюрьмы”. Сэмюэл понял, что его поведение не было достаточно теплым. Он сделал шаг вперед, собираясь нежно обнять Рейли, но она уклонилась от него. “Все это в прошлом. А я по-прежнему твой брат. Пойдем со мной”, — мягко сказал он. Сердце Рейли учащенно забилось. Он все еще мой брат? Она ждала этих слов, казалось, целую вечность. Оказавшись в тюрьме, она каждую минуту верила, что Сэмюэл придет и спасет ее. Она не могла поверить, что ее брат, который заботился о ней восемнадцать лет, может быть таким бездушным. Но один день сменялся другим, месяцы превращались в годы, а рыцарь на белом коне так и не появился. Не зря говорят, что большие надежды приводят к огромному разочарованию, а заканчиваются беспросветным отчаянием. Реальность со всей жестокостью подтвердила эту закономерность. У Рейли больше не было семьи. Путь, по которому Сэмюэл пришел спасти ту, кого по-прежнему считал сестрой, заканчивался тупиком в ее разбитом сердце. Поэтому она с каким-то оцепенением смотрела на мужчину, который утверждал, что он ее брат. Рейли отступила на шаг, снова поклонилась и равнодушно сказала: “Передайте спасибо миссис Лоример за ее ходатайство. И бабушке Гудридж тоже, что помнила обо мне, заключенной”. В ее словах не прозвучало и намека на иронию или сарказм, как не было и прежней теплоты, когда она говорила о родственниках. Только подчеркнутое почтение. Сэмюэл не ожидал столкнуться с такой холодностью. Он нервно потеребил себя за переносицу и сказал, с трудом скрывая раздражение: “Хотя ты провела четыре года в тюрьме, папа считает, что ты по-прежнему дочь семьи Гудридж. Тебе не нужно слишком много думать о своем прошлом”. Да, он хотел бы все забыть и снова видеть перед собой прежнюю младшую сестренку, которую баловал с детства. Однако Рейли его слова полоснули ножом по сердцу. Четыре года заключения невозможно было забыть. Каждый день она трудилась в своей унизительной арестантской робе, участвуя в тюремной трудовой программе. Она терпела голод, болезни, и если совершала ошибку, получала наказание от надзирателей. Но гораздо страшнее были те изощренные издевательства, которые с невероятной изобретательностью придумывала “авторитетная” уголовница. Ее дни в тюрьме были ничем иным, как адом, участью хуже смерти. То, что Рейли принадлежала к семье Гудридж, казалось, только разжигало кровожадный азарт всех ее мучителей. “Для начала поедем в больницу и навестим бабушку, хорошо? Мы же не хотим заставлять ее ждать”, — попытался непринужденно сказать Сэмюэл и даже ласково потрепал Рейли по плечу, прежде чем пойти к машине. Сделав несколько шагов, он встревоженно обернулся. Та, кого он считал сестрой, следовала на почтительном расстоянии. Что случилось? Я что, монстр? Даже идти рядом не хочет! Его сердце сжалось при мысли о том, что в детстве сестренка при любом удобном случае стремилась игриво повиснуть на брате, обнять его или просто прикоснуться. Она была прекрасной принцессой, а он — ее отважным рыцарем. Словно убегая от воспоминаний, Сэмюэл ускорил шаг. Рейли старалась не отставать, хотя боль в ноге все сильнее давала о себе знать. Четыре года тюремных испытаний многому научили узницу, и она боялась вызвать неудовольствие кого-либо из Гудриджей. В спешке она споткнулась и упала, но тут же поднялась и продолжила мучительный путь. Сэмюэл уже расположился в салоне лимузина, но Рейли не присоединилась к нему, а села на переднее сиденье рядом с водителем, чем немало его удивила. “Здравствуйте, мисс Гудридж”, — озадаченно пробормотал Гэвин Уитлок, который начал служить семейным шофером у Гудриджей еще до появления их дочери на свет. Он вышел из кабины и почтительно распахнул дверь салона перед пассажиркой. Сэмюэл, не дожидаясь ее реакции, а точнее, зная, какой она будет, выскочил из машины, резким рывком открыл переднюю дверь и силой вытащил Рейли. “Если тебе настолько противно даже находиться рядом со мной, то не считай меня больше своим братом!” — обезумев от ярости, выкрикнул он и пренебрежительно, как мешок с мусором, швырнул на землю ту, кого называл сестрой. У Рейли потемнело в глазах от нестерпимой боли. Она снова подвернула больную ногу, и чтобы не завыть, впилась зубами в губу. Сэмюэлу до этого не было никакого дела. Он злобно прошипел: “Рейли, я думал, ты повзрослела, но, похоже, ты все еще наивна, как малолетка! Ты думаешь, что усевшись на переднее сиденье, ты меня как-то уязвила? Ты унизила только себя! Как ты смеешь показывать мне свое пренебрежение? Кажется, ты еще не полностью осознала свой статус! Забудь о машине. Топай домой пешком! И предупреждаю тебя, когда решишь навестить бабушку в больнице, не вздумай явиться к ней с таким мрачным выражением лица. Я не хочу, чтобы она расстраивалась!” Не дожидаясь ответа, он приказал водителю: “Поехали!” Гэвин, как ни хотелось ему встать на сторону мисс Гудридж, не посмел перечить Сэмюэлу. Рейли равнодушно посмотрела вслед удаляющейся машине. В конце концов, четыре года назад она в полной мере познала горечь предательства, поняла, что значит быть отверженной теми, кого считала родными и близкими. Бывшая заключенная осознавала свое новое положение в семье. Да и как было забыть, если Сэмюэл столь настойчиво напоминал о нем, но при этом лицемерно пытался в чем-то обвинить ее. Сжав кулаки, Рейли медленно поднялась, помня только о том, чтобы ничем не прогневить семейство Гудриджей. У нее уже не было сил бороться за себя. Проковыляв по дороге несколько метров, Рейли вдруг услышала рев двигателей. Лимузин задним ходом вернулся к ней и резко затормозил. Опустилось стекло, и в окне показалось искаженное гневом лицо Сэмюэла. “Садись!” — рявкнул он.